Неточные совпадения
Ну поцелуйте же, не ждали? говорите!
Что ж, ради? Нет? В лицо мне посмотрите.
Удивлены? и только? вот прием!
Как будто не прошло недели;
Как будто бы вчера вдвоем
Мы мочи нет друг другу надоели;
Ни на́волос любви! куда как хороши!
И между тем, не вспомнюсь, без души,
Я сорок пять часов, глаз мигом не прищуря,
Верст больше седьмисот
пронесся, —
ветер, буря;
И растерялся весь, и падал сколько раз —
И вот за подвиги награда!
Самгин чувствовал себя в потоке мелких мыслей, они
проносились, как пыльный
ветер по комнате, в которой открыты окна и двери. Он подумал, что лицо Марины мало подвижно, яркие губы ее улыбаются всегда снисходительно и насмешливо; главное в этом лице — игра бровей, она поднимает и опускает их, то — обе сразу, то — одну правую, и тогда левый глаз ее блестит хитро. То, что говорит Марина, не так заразительно, как мотив: почему она так говорит?
То дунет попутный
ветер, и мы
пронесемся миль двести вперед, то настанет штиль, идем по три узла.
Над всем этим
проносятся с шумом
ветры и грозы, идет своя жизнь, и ни разу еще к обычным звукам этой жизни не примешалась фамилия нашего капитана или «всемирно известного» писателя.
Где-то горело, где-то
проносились в пыли и дыму всадники в остроконечных шапках, где-то трещали выстрелы, и
ветер уносил белые дымки, как на солдатском стрельбище.
Волнение стало слабее — мы обогнули мыс и входили в бухту Старка. Минут десять мы плыли под парусом и работали веслами. Хотя
ветер дул с прежней силой и шел мелкий частый дождь, но здесь нам казалось хорошо. Мы благословляли судьбу за спасение. Сзади слышался грозный рев морского прибоя. Вдруг слева от нас вынырнула из темноты какая-то большая темная масса, и вслед за тем что-то длинное белесоватое
пронеслось над нашими головами и сбило парус.
Вдруг, точно
ветер, пугливо
пронеслось по рядам одно торопливое короткое слово: «Едет, едет!» Всем как-то сразу стало ясно, что наступила настоящая, серьезная минута. Солдаты, с утра задерганные и взвинченные общей нервностью, сами, без приказания, суетливо выравнивались, одергивались и беспокойно кашляли.
Это тишина пред бурей: все запоздавшее спрятать себя от невзгоды пользуется этою последнею минутой затишья; несколько пчел
пронеслось мимо Туберозова, как будто они не летели, а несло их напором
ветра.
Над многотысячной толпой точно
пронесся ветер, и бесчисленные шляпы внезапно замелькали в воздухе. Головы обнажились. Складки знамени рванулись и заплескались среди гробовой тишины печально и глухо. Потом Гомперс начал опять свою речь.
Быстрее ворочались колеса на какой-то близкой станции, и уже
пронесся поезд, шумя, как
ветер в бору перед дождливым утром.
С этими мыслями лозищанин засыпал, стараясь не слышать, что кругом стоит шум, глухой, непрерывный, глубокий. Как
ветер по лесу,
пронесся опять под окнами ночной поезд, и окна тихо прозвенели и смолкли, — а Лозинскому казалось, что это опять гудит океан за бортом парохода… И когда он прижимался к подушке, то опять что-то стучало, ворочалось, громыхало под ухом… Это потому, что над землей и в земле стучали без отдыха машины, вертелись чугунные колеса, бежали канаты…
Понемногу я начал грести, так как океан изменился. Я мог определить юг. Неясно стал виден простор волн; вдали над ними тронулась светлая лавина востока, устремив яркие копья наступающего огня, скрытого облаками. Они
пронеслись мимо восходящего солнца, как паруса. Волны начали блестеть; теплый
ветер боролся со свежестью; наконец утренние лучи согнали призрачный мир рассвета, и начался день.
На него даже пахнуло
ветром, когда она
пронеслась мимо.
Разорванные в нескольких местах порывами
ветра, они точно обрушились, но остановленные посреди падения, мигом превратились в груды фантастических развалин, которые продолжали двигаться, меняя с каждою секундой свой цвет, величину и очертание: то падали они друг на дружку, смешивались, растягивались тяжелыми закругленными массами и принимали вид исполинских темно-синих чудовищ, плавающих по разъяренному морю; то росли, вздымались, как горные хребты, и медленно потом расходились, открывая глубокие долины и пропасти, на дне которых
проносились клочки других облаков; то снова все это смешивалось в один неопределенный хаос, полный страшного движения…
Через минуту бричка тронулась в путь. Точно она ехала назад, а не дальше, путники видели то же самое, что и до полудня. Холмы все еще тонули в лиловой дали, и не было видно их конца; мелькал бурьян, булыжник,
проносились сжатые полосы, и все те же грачи да коршун, солидно взмахивающий крыльями, летали над степью. Воздух все больше застывал от зноя и тишины, покорная природа цепенела в молчании… Ни
ветра, ни бодрого, свежего звука, ни облачка.
Край темной тучи выдвинулся из-за густых вершин над лесною поляной; ветви замыкавших поляну сосен закачались под дуновением
ветра, и лесной шум
пронесся глубоким усилившимся аккордом. Дед поднял голову и прислушался.
Вдруг прошумел сильный
ветер… стая тетеревов
пронеслась над шалашом и расселась около него по деревьям, а если их нет поблизости (что бывает на привадах полевых), то по снегу; даже садятся иногда на шалаш и на шатер.
Она не докончила речи и задумалась. В это мгновение из саду
пронесся шум листьев, внезапно поколебленных налетевшим
ветром. Вера Николаевна вздрогнула и повернулась лицом к раскрытому окну.
Порой тихо
проносился ветер, ветки берёз колыхались, колыхались и маленькие ели, — весь овраг наполнялся трепетным, боязливым шёпотом, казалось, кто-то, нежно любимый и оберегаемый деревьями, заснул в овраге под их сенью и они чуть-чуть перешёптываются, боясь разбудить его.
Яков Иваныч вспомнил, что у этих людей тоже нет никакой веры и что это их нисколько не беспокоит, и жизнь стала казаться ему странною, безумною и беспросветною, как у собаки; он без шапки прошелся по двору, потом вышел на дорогу и ходил, сжав кулаки, — в это время пошел снег хлопьями, — борода у него развевалась по
ветру, он всё встряхивал головой, так как что-то давило ему голову и плечи, будто сидели на них бесы, и ему казалось, что это ходит не он, а какой-то зверь, громадный, страшный зверь, и что если он закричит, то голос его
пронесется ревом по всему полю и лесу и испугает всех…
Ветер ревет, срывая гребни волн и покрывая море водяной пылью. Бешено воет он и словно бы наседает, нападая на маленький корвет, на его оголенные мачты, на его наглухо закрепленные орудия и потрясает снасти,
проносясь в них каким-то жалобным стоном, точно жалея, что не может их уничтожить.
По реке, как это бывает перед грозой,
проносится порыв
ветра… Голый тальник наклоняется к воде и шумит, река вдруг темнеет, заходили беспорядочно валы…
В это время опять над тайгой
пронесся порыв
ветра. Лес зароптал, зашумел, когда
ветер ударил с другой стороны, потом налетел сзади и оборвался. И тотчас весь воздух наполнился белесоватой мутью, в которой потонули соседние сопки, земля и все, что было видно до сих пор.
Ветер налетал порывами, и в промежутках между ними слышно было шуршание снега, большими хлопьями падающего на землю.
Вдали откликнулись.
Ветер буйно выл по лесу, глухой шум деревьев то рос, то ослабевал, и по глухому шуму струями
проносилось резкое шипенье ближних деревьев. Подошли еще Вегнер и Катя, потом Борисоглебский.
Лес вдали глухо зашумел. По вершинам деревьев бурным порывом
пронесся ветер. Токарев шел вперед и старался не сбиться с направления. Сначала он усердно глядел по сторонам, потом перестал и шел лениво, постукивая тросточкою по стволам. Крики и ауканья становились все отдаленнее.
Снова что-то с шумом
пронеслось за окнами,
ветер яростно налетел из сада на дом.
Непрерывный гул стоял над садом — странный, зловещий и сухой, как только осенью деревья шумят.
Ветер порывами
проносился за темными окнами; стволы лип скрипели; в печной трубе слышался шорох.
Ветер завыл и с шумом
пронесся поверху. Чудовищные волны лезли на берег, шипели пеною, разбивались с гулким, металлическим звоном и, задохнувшись, ползли назад.
Ветер шумно
проносился сквозь дикие оливы вдоль проволочной ограды и бешено бил в стену дачи. Над морем поднимался печальный, ущербный месяц. Земля была в ледяной коре, и из блестящей этой коры торчали темные былки прошлогодней травы.
С заворота улицы
ветер ударяет в угол дома; старые бревна трещат; гул погоды
проносится мимо окна и кидает в него горсти снега.
Осины зашептались, заволновались, с коротким шумом вздрагивая листьями; облако белых пушинок сорвалось с их сережек и, словно сговорившись с
ветром, весело
пронеслось в темнеющую чащу.
Ветер мягко
пронесся по матово-зеленой ржи и перебежал в осины.
В одиннадцатом часу Ордынцевы возвращались домой. В воздухе все чувствовалась та же тревога.
Ветер с протяжным свистом
проносился через сады. Телефонные проволоки жалобно гудели. Над головою с востока на запад неподвижно тянулась черная гряда туч. И что-то зловещее было в ее неподвижности, когда внизу все выло и билось. Горизонт над морем слабо сиял от невзошедшего еще месяца.
Снаружи бушевал
ветер; с шелестящим шорохом он
проносился по соломенной крыше и глухо ворчал в трубе. Мавра, покрытая тулупом, хрипло стонала, в груди ее клокотало.
«Она только обмерла с перепугу, касаточка! Не ожидала, что готовит ей любимица, цыганское отродье проклятое! Не подслушай Маша, дай ей Бог здоровья, быть бы ей, голубке чистой, в когтях у коршуна! —
проносилось в его голове. — Но как же теперь ее в дом незаметно доставить? — возникал в его уме вопрос. — Надо прежде в чувство привести, да не здесь; на
ветру и так с час места пролежала, еще совсем ознобится. Отнесу-ка я ее в сад, в беседку, авось очнется, родная».
По времени свету полагалось больше — это происходило в последних числах июня, — но перед тем только что
пронеслась сильная гроза, с проливным дождем и
ветром, и посеревшие тучи еще не успели рассеяться, точно им было так же трудно и неприятно двигаться в теплом и сыром воздухе, как и мне.
Как
ветер по листьям
пронесся взволнованный шопот: «едут! едут!» Послышались испуганные голоса, и по всем войскам пробежала волна суеты последних приготовлений.